[1904.11] Ледовый рейс пароходов «Анна», «Матрона», «Котя» и «Север»

В плотно закупоренной каюте парохода слышн«Анной» «в строе кильватера» тянулись «Матрона», «Котя» и «Север»о, как скрипел снег под ногами ходивших по балкону вахтенных матросов. Стуча зубами от сырости и холода, я проворно вскочил с койки и еще проворнее оделся под аккомпанемент странных звуков, доносившихся в каюту. Пароход шел какими-то странными скачками, от которых по временам трудно было держаться на ногах. Один довольно сильный толчок заставил меня снова сесть на койку.

Я поднял занавеску и прильнул к окну каюты: мороз покрыл ее прозрачным сплошным узором. Волги не было видно. Только слышно было, как лед со скрежетом терся о борты парохода и лязгал, разбиваемый плицами колес.

Я надел пальто, поднял воротник и вышел на балкон. Со стоном и свистом несся ветер, бросая в глаза мелкий, сухой снег. Сыро и холодно! Подгоняемый ветром, я бегом бросился на корму дрожавшего парохода. Следом за «Анной» «в строе кильватера» тянулись «Матрона», «Котя» и «Север». Убогий «Котя» был взят «Матроной» на буксир. Пароходы шли один за другим очень близко.

«Анна» резала носом огромную «чку», растянувшуюся чуть не через всю Волгу. По временам пароход замедлял ход и останавливался. Машина работала. Корпус дрожал, но пароход, зарывшись носом в глыбы льда, стоял на месте, окруженный разбитыми льдинами. На нижней палубе поднималась тревожная суетливая беготня и перебранка.

− Багор-то, тащи багор, − кричал какой-то надрывающийся от злости простуженный голос.

− Ослеп ты что ли, черт полосатый, − бешено хрипел другой голос.

Пароход «замялся». Колеса работали. От них избитый в мелкую крошку отлетал на воде лед, но пароход бессильно стоял на одном месте: «чка» оказалось огромной толстой льдиной, которую не могла сразу прорезать железную грудь «Анны».

С капитанского мостика понеслись воющие тревожные звуки свистка. Напиравшие сзади пароходы убавили ход и потом начали «отрабатываться» назад.

− О, Господи! Страх-то какой, − говорил за моей спиной чей-то плачущий женский голос.

«Анна», наконец, взяла «чку» и тем же странным прыгающим ходом пошла вперед…

За кормой нашего парохода опять потянулись тяжелые огромные волны, гребни которых придавливались густым мелким льдом, искрошенным плицами колес. За нами тянулась узенькая грязная полоска серой воды, а по бокам этой полоски тяжело колыхался потревоженный и разрезанный пароходом лед. Мелкий снег без устали падал на обледенелую верхнюю палубу и закрывал от глаз частой сеткой безнадежно тоскующие берега Волги.

«Чку» прорезали, и пароход ровным, плавным, не скачущим ходом пошел по свободному от льда плесу. Мелкое студенеобразное «сало» с шипеньем дробилось колесами и разбегалось от парохода по сторонам. Следом за нами теперь бежали уж короткие волны, белые гребни которых, не придавленные тяжестью льдин, срывались буйным ветром и разлетались в тысячи высоко взметавшихся брызг.

− Семь с половин-о-о-о-й, − тоскливо неслись с носа выкрикиванья вахтенного матроса «наметывавшего» глубину фарватера.

− Се-е-е-мь!

Пароход пошел еще тише. Впереди, сквозь падающий снег, опять виднелась огромная льдина, закупоривавшая всю Волгу. Опять толчки, и пароход снова взрезался в лед. Как будто уставший от борьбы, он шел все медленней и медленней. Целые горы мелко избитого льда громоздились перед его носом и все сильнее замедляли ход. Мы попали в полосу стоячего льда. Толчок – и пароход замер на одном месте.

Машина долго работала, но пароход не двигался. Дали задний ход – пароход прошел несколько сажен и опять остановился. Потревоженный лед злорадно кружился вокруг парохода и напирал на него. Нас затирало льдом. Еще задний ход. Пароход вздрогнул и – остановился. Он потерял правеж.− Штурвальная цепь порвалась, − закричал кто-то на нижней палубе.

Опять поднялась беготня. С командирских мостков спустился капитан. Оказалось, что изломался «румпальник» (?).

Между тем сверху на нас напирали потерявшие строй «Матрона», «Котя» и «Север». Их также начало затирать, и они бессильно бились среди напиравшего со всех сторон льда.

На «Анне» кипела работа. Разбирали часть нижней кормовой палубы, чтобы наскоро восстановить правеж. Рубили, размыкали штурвальную цепь, бегали, ругались, кричали.

А в рубке второго класса в это время, не переставая, охали и истерически вздыхали.

− Подождите, − мрачно предсказывала одна дама, − вот двинется лед, и нас непременно срежет.

− Как же мы зимовать-то будем среди Волги? – с горьким недоумением спрашивал другой голос.

А лед все напирал…

«Матрона», отцепивши буксир, на котором тащился «Котя», попыталась пробраться к берегу, прошла несколько десятков сажен и сломала руль. Правеж был потерян и «Матроной». А Волга продолжала делать свое дело и, крутя вокруг пароходов огромные льдины, тихо поворачивала суда поперек реки.

Темнело. На берегу сбирались кучки крестьян из прибрежных деревень. Они о чем-то рассуждали очень жарко и размахивали горячо руками

Изломанный и взбугрившийся посредине реки лед застывал.

− А ведь нас несет вниз вместе со льдом, − сообщил кто-то из кучки вздыхавших наблюдателей.

Верно – нас тихо несло течением. Потревоженный четырьмя пароходами лед тронулся всей массой. В воздухе потеплело. Навалившийся на палубу снег таял и обращался в грязь.

«Север» и «Котя», беспомощно отдавшись течению, тихо двигались вперед. «Анна» кончила починку и разводила пары. Только «Матрона», приткнувшись к какой-то льдине, неподвижно стояла выше нас.

Наконец «Анна» двинулась на выручку «Матроны». Серые сумерки ложились на Волгу и горы, когда «Анна», буксируя «Матрону», пошла вверх и стала на чистом плесе, где льдины не грозили затереть оба парохода. «Север» и «Котя» скрылись за поворотом реки, их тихо сносило течением вниз. «Матрона» в это время восстановила свой правеж.

«Коте», виновнику всей этой истории, еще раз пришлось сыграть у Пучежа маленькую роль в нашем «последнем рейсе».

Этот слабосильный тихоход в тот же памятный вечер оказался совершенно неспособным сделать оборот. «Анна» взяла его на буксир. На Волге стояла кромешная тьма. Кажется, огни Пучежа делали эту тьму еще непроницаемей. Среди этого мрака «Анна» с «Котей» на буксире осторожно пробиралась среди льдин, чтобы стать на безопасное место. Неожиданно она ткнулась на мель. «Котя» продолжал надвигаться.

− Тише! Стоп!! – кричали «Коте» с «Анны».

«Котя» двигался. На корме «Анны» боязливо жалась кучка зрителей. Бугшприт «Коти» был всего в нескольких аршинах от борта «Анны», а между тем пароход, не убавляя, по-видимому, хода, все шел и шел вперед. С криком и воплями зрители бросились врассыпную с кормы «Анны». «Анна» задрожала: бугшприт «Коти» пробил наружную стенку нижней палубной надстройки, вошел в каюту масленщика и расщепал внутреннюю стенку каюты.

Следующий день, ясный, морозный, солнечный, показал, что пароходам будет трудно дойти до Нижнего, и они остались у Пучежа.

(«Н. Л.»).


(Из газеты «Астраханский листок», 1904 год, 13 (26) ноября, № 252, стр. 3. Материал предоставлен Алексеем Александровым)
Упоминаемые суда: Анна, Матрона, Котя..