Покорнейше прошу вас поместить в вашей многоуважаемой газете мое письмо, которое послужит ответом на статью, помещенную в «Волжском Вестнике» в № 217 и озаглавленную «Вниманию общества “Самолет”».
25-го августа пароход «Гоголь» отвалил от Нижнего не в 4, а в 3 час. по нижегородскому времени, может быть, на 5, но никак не более, чем на 10 минут позже. Во втором классе были двое пассажиров сверх имеемых в классе диванов. Но билеты им были проданы по их убедительной просьбе; причем на их билетах была сделана отметка «табурет», т. е. что они лишены права занимать диваны, а должны помещаться на табуретах. Понятно, что это делается с их согласия и ведома, иначе они не получили бы билетов.
Когда пустили паровое отопление, то одна труба во 2-м классе немного прогорела, но была сейчас же починена, и паровое отопление действовало затем всю ночь. Поломка в машине произошла не от недосмотра машиниста, а потому, что непортящихся машин еще не изобрели. Подобные аварии случались и раньше, и будут еще случаться, так как предусмотреть их нет никакой физической возможности. Предлагаемое же г. Калкутом невозможное усовершенствование наших машин еще нигде не встречается. Прибавлю еще, что машинист на пароходе «Гоголь» служит с самого начала постройки парохода и известен как дельный и опытный машинист.
Через ¾ часа после того, как мы встали на якорь, я отправил на первом проходящем пароходе, а именно на пароходе бр. Каменских «Феодор» две телеграммы – одну в Нижний, а другую в Казань, в которых уведомлял наши конторы о случившемся. Таким образом, забота о том, чтобы мои пассажиры могли продолжать свой путь, лежала на нижегородской конторе, от которой отвалил пароход; я же, стоя на плесе в расстоянии 120 верст от Нижнего, был лишен возможности сделать что-нибудь. А что наша контора позаботилась о пассажирах, видно уже из того, что первый ушедший из Нижнего пароход, а именно «Императрица» общ. «По Волге», забрал всех пассажиров «Гоголя», дав каждому из них место, соответственное имеемым билетам. Кроме того, на следующем пароходе «Тургенев» им всем были оставлены места, на тот случай, если бы они пожелали продолжать свой путь на нем. Послать телеграммы иначе я не мог, так как мы стояли ночью в расстоянии 40 верст от ближайшей телеграфной станции, вдали от всякого селения. Точно также и ответы я мог получать только через посредство пассажирск. пароходов. Затем, по желанию гг. пассажиров, я отправил на пароходе «Новосельском» новую телеграмму, такого содержания: «пассажиры требуют экстренный пароход», хотя я предупреждал их, что такого парохода не пришлют, потому что в Нижнем не имеется запасного парохода. Но некоторые из гг. пассажиров стали при этом шуметь, говоря, что я их обманываю, что наше общество должно прислать пароход. Вскоре после «Новосельского» к нам пристал пароход Кашина «Матвей», на который пересели все пассажиры 1-го класса, некоторые второго и многие из третьего класса.
Понятно, что все гг. пассажиры продолжали свой путь с билетами нашего общества, без малейшей приплаты.
Скажу еще несколько слов по поводу обвинения меня в грубости и нерадении. В нашем обществе принято правило, чтобы капитаны дежурили ночью, и потому они обыкновенно спят по утрам. Гг. пассажиры 2-го класса знали, что я сплю, как это видно из письма г. Калкута, поэтому странно с их стороны удивляться, что они застигли меня врасплох, если они прямо вошли ко мне, не предупредив меня через кого-нибудь из моих служащих. Когда же, одевшись, я к ним вышел, то двое или трое из них, за которыми все время прятался какой-то студент, позволяли себе такие выходки и говорили такие несообразности, что я был принужден заставить их замолчать, так как своим криком они все время мешали говорить другим пассажирам и, кроме того, нельзя было разобрать, чего они, собственно, от меня желают. Узнав же, что они желают отправить телеграмму господину нижегородскому губернатору на прошедшем мимо пароходе «Царевич», я сказал им, что если бы они обратились к моему помощнику, телеграмма была бы отправлена, так как никто бы им не отказал в этой просьбе. В ответ на это они мне заявили, что они не желали говорить с моим помощником, а только со мной. Следовательно, они сами были виноваты, что телеграмма опоздала на пароход «Царевич». Эта телеграмма была отправлена, как известно, на буксирном пароходе «Кутузов». Относительно обвинения меня в нецензурной брани при объяснении я должен заметить, что это непозволительная выдумка г. Калкута, да и вряд ли кто-либо из пассажиров мог бы допустить таковую.
Что я делал свое дело, а не играл комедию, как это могло показаться г. Калкуту, ничего не понимающему в моем деле, уже видно из того, что все телеграммы, как и телеграмма г. нижегородскому губернатору, достигли своего назначения. Ввиду всей правды, написанной г. Калкутом, можно сомневаться и в его P.S., а именно, чтобы все пассажиры 2-го класса подписались бы под его письмом.
На письмо г. О. Португалова замечу, что прежде чем забрасывать меня и моих служащих грязью, ему надо было спросить у меня объяснения и, во всяком случае, вступиться за больного крестьянина, «которого выбрасывают как собаку, без всякой помощи», − тем более, что он был на пароходе не один.
Дело было так: больной крестьянин ехал со своей артелью из Царицына. В продолжение всей дороги он не обращался к нам за помощью и ни на что не жаловался. Только вечером 9-го августа, когда с ним сделалось очень худо, он попросил, чтобы его спустили на лодке в с. Бармино, так как с. Великовское, в котором живет его семья, находится недалеко от Бармина. Но, спустить больного одного на лодке я не решился, поэтому я довез его до с. Исад, первой станции от Бармина (а не до Работок, как пишет г. Португалов). Его не выбросили, но осторожно снесли на нашу крытую пристань, и уложили на его же постели и прикрыли его полушубком. На пристани находились при этом его товарищи и односельчане. Послав за полицией и узнав, что она раньше часа прибыть не может, я приказал нашему пристанщику отвезти больного в лысковскую больницу, и постараться дать знать об этом его семейству. На возвратном пути из Нижнего я узнал, что больной немедленно был перевезен в лысковскую больницу.
Надеюсь, г. Редактор не откажется напечатать мое письмо.
Капитан парохода «Гоголь» Ковалевский.
P. S. Прошу и другие редакции, перепечатавшие означенные письма пассажиров, довести и мое письмо до сведения публики.
(Из газеты «Волжский вестник», 1889 год, 18 (29) сентября, № 229, стр. 2. Материал предоставлен Алексеем Александровым)
Упоминаемые суда: Гоголь, Тургенев, Феодор, Императрица, Матвей, Царевич.
Упоминаемые судовладельцы: «Самолет», общество акционерное пароходное, Каменские, братья Ф. и Г., торговый дом, «по Волге», пароходное общество, учрежденное в 1843 году, Кашин М.М...